На чудесную полянку набрел в заснеженном лесу. Плотно обступившие поляну березы заслонили ее от ветра, и потому здесь даже от январского солнца ощутимо тепло. Через шоколадную вязь березовых веток сквозила голубизна неба с затейливыми барашками реденьких облаков. Солнечно, уютно, радостно.
Но очевидно, а может, это совпало так, не я один облюбовал эту чудесную полянку. Не успел, как говорится, перевести дух от ходьбы по глубокому снегу, как где-то в глубине березника за поляной услышал подозритильный шорох, и тут же за пестрыми стволами берез промелькнули и застыли и настороженной неподвижности нечеткие силуэты каких-то животных.
Кабаны? Не похоже. Кабан чувствует себя в лесу если не хозяином, то по крайней мере, уверенно и затаивается только перед открытым пространством, чтобы, выбрав направление, стремительно пересечь открытое место. Волк? В наших лесах они еще водятся. Но волк ведет ночной образ жизни, предпочитая днем укрываться в своем потайном логовище, и только потревоженный человеком может бродить по дневному лесу. И если уж такое случилось, то его в лесу легче увидеть, чем услышать — настолько осторожен этот хищник.
Выходило — не кабаны и не волки. Кто же? И тут, будто подтверждая догадку, силуэты незнакомых животных ожили, и не успел я и глазом моргнуть, как на окраину поляны из пестрого березняка вымахнули косули.
Было их три. Самец с миниатюрными точеными рожками на высоко вскинутой голове и две лопоухих самочки. Самец стоял вполоборота ко мне, как бы прикрывая корпусом тела самочек.. Группа, что и говорить, была живописная. Самец из стороны в сторону водил черным зеркальцем мордочки, шумно вдыхая и выдыхая воздух, который парком курчавился в холодном воздухе. Мускулы его груди от напряжения бугрились и вздрагивали, готовые в любое мгновение бросить изящное его тело в стремительный полет затяжного прыжка. Самочки вели себя спокойнее, но тоже были насторожены и будто экранами-локаторами поводили ушами в разные стороны, пытаясь уловить и засечь малейший шорох.
Мгновение было прекрасным. Но только мгновение. Подточенный солнечным лучом, с березы за моей спиной рухнул ком снега, и косули, будто их и не было, в несколько прыжков перемахнули поляну и тенями растворились за пестрой стеной березняка.
А тайна их появления у поляны была мной разгадана. Метрах в двадцати от края поляны я обнаружил три глубокие лежки. Здесь косули отдыхали. Они, несомненно, слышали мое появление у поляны — я шел не затаиваясь, и, пройди я, не останавливаясь у края поляны, косули, возможно, и не поднялись бы с лежек. Но я остановился, и это насторожило животных, поскольку всякая неизвестность для них, да и не только для них, а для любого лесного животного — это предвестник опасности, а может и сама опасность. И самое разумное, что в таком случае может сделать животное — уйти подальше от этой неизвестности, от этой опасности. Косули так и поступили.